Герои былых времен [HL] - Юлия Федотова

Хельги даже рассердился:

— Глупости какие! Зачем скотине магия?!

Но принц в этом вопросе чувствовал себя специалистом:

— Нет, не глупости! В детстве у меня была няня из деревни, она мне много рассказывала о сельской жизни, я все очень хорошо запомнил! Со скотиной, с ней знаешь сколько сложностей! Над входом в хлев нужно вешать один амулет, на шею ей — другой, пастуху давать третий. И колокольчики должны звенеть по-особому, и шагать через порог стойла можно только с правой ноги, и заговоров требуется знать целую кучу. И чтобы доить, нужно садиться лицом к востоку. Селяне и травами стойла окуривают, и колдуна три-четыре раза в году приглашают, и боггартов кормят…

Хельги смотрел на бывшего ученика с жалостью:

— А скажи-ка ты нам, скотовод венценосный, для чего нужны все эти процедуры?

— Против нежити, против злых чар, против дурного глазу. Домашняя скотина очень подвержена вредным магическим влияниям!

— Понятно. А теперь пробуди свой дремлющий разум и ответь, какие могут быть вредные влияния там, где магии нет вовсе?

— Слу-ушайте!!! — Меридит, потрясенная какой-то мыслью, остановилась так резко, что сзади на нее налетел не кто-нибудь, а Рагнар. — Слушайте! — продолжала она, вытирая о штаны перепачканные ладони. — Если в этих краях даже скотина вредным влияниям не подвержена, так, может, здесь и проклятия не действуют?! И я могу без риска для собственной сущности заняться типично женским делом?!

— Я тебя не сильно зашиб? — Рагнар беспокоился о своем.

Меридит только отмахнулась:

— Еще не родился на свет тот, кто может меня сильно зашибить. Не отвлекай меня! Мне открылись невероятные перспективы! Энка, помнишь, ты обещала научить меня вышивать? А носки вязать кто-нибудь умеет?.. Эх, чего бы еще женского придумать? Кружева плести хочу! Варенье варить! Петь колоратурным сопрано! Ильза, у тебя в мешке не осталось чем морду красят? Хоть раз в жизни попробовать!

Ильза, взвизгнув от восторга, вытряхнула содержимое походного мешка прямо на грязные камни, извлекла узелок со своим девичьим припасом, и они с сильфидой, толкаясь и мешая друг другу, принялись наводить красоту на физиономию боевой подруги. Напудрили, нарумянили, насурьмили брови, накрасили губы красной помадой, а веки подвели синим, взбили стриженые волосы каким-то немыслимым коком…

Хельги взглянул на преображенную сестру по оружию — и пришел в смятение:

— Силы Великие! Что это вы учинили?! Зачем вы ее изуродовали?! Она теперь и на себя непохожа!

— Понимал бы ты что! — огрызнулась Энка. — Очень красиво смотрится!

— Ничего не красиво! Ужасно!

— Что, и вправду ужасно? — заинтересовалась подопытная диса. — Эх, зеркала нет! Интересно посмотреть…

Вообще-то зеркало имелось у Ильзы. То самое, подарок девы корриган. Девушка бережно хранила его в платочке. Но уж очень маленьким оно было! Меридит покрутила, покрутил его и бросила. По тем фрагментам, что она узрела, составить представление о целом было невозможно.

— Впору опять щит полировать!

— Можешь поверить на слово, тебе очень к лицу, — уверяла ее сильфида. Ильза почему-то помалкивала.

— Отвратительно! — настаивал Хельги. — Умойся!

— Ну конечно! Мы с Ильзой старались целый час, а она теперь смоет! Нет уж! Пусть до вечера так ходит… Одно плохо, щипчиков у нас нет. Надо бы еще брови выщипать…

Тут Хельги взбесился окончательно:

— Знаете что! Заведите себе сестру по оружию, ее и выщипывайте! А чужих нечего портить! — Он чуть не плакал.

— Аолен, — окликнула Меридит, — скажи честно, идет мне или нет?

Она знала, кого спросить. Эльфы, как известно, никогда не врут.

— Нет! — честно признался тот. — Совершенно не твой стиль!

— А чей стиль? — заинтересовался Эдуард, не совсем понимая, о чем речь.

За эльфа ответил гном, грубовато, но точно:

— Проституток из Альтеция!

— Тогда Хельги должно нравиться, — спокойно заметила сильфида. — Он сам говорил, что любит проституток. Меридит, ты так и ходи, он со временем привыкнет. Просто он у тебя консерватор.

Но Меридит уже умылась.

И принялась петь колоратурным сопрано воинственную песнь валькирий. Тут уж возроптали все. Потому что единственным неоспоримым достоинством ее исполнения была редкостная громкость.

— А вот пусть теперь поет! — защищал подругу подменный сын ярла. — Заведите себе сестер по оружию, им и указывайте, что делать. А чужими нечего командовать!

Но Меридит и петь надоело. Охрипла от непривычно высоких нот.

Заняться женским рукоделием тоже не пришлось из-за отсутствия материалов, инструментов и специалистов. Правда, Орвуд утверждал, что всякий гном умеет отлично вязать носки на четырех спицах, но диса разочаровалась, — значит, это дело не типично женское и ей оно совершенно не интересно.

— Беда какая, — шутливо горевала она. — В кои-то веки выпал шанс почувствовать себя настоящей женщиной, и то не дали!

— Значит, не судьба, — серьезно утешал Рагнар.

Энка тоже решила успокоить боевую подругу:

— Не переживай! К таким вещам нужно привыкать с детства. А теперь они тебе идут как корове седло!

Меридит ахнула от возмущения:

— Зачем же ты уговаривала меня ходить накрашенной?! Вот и слушай тебя после этого! Спасибо, Хельги остановил!

— Просто мне было жаль нашего с Ильзой труда, — нимало не смутившись, ответила бессовестная девица. — И вообще, когда ты меня обрила наголо, мне тоже не шло. А последствия, заметь, были необратимыми.

— Почему — необратимыми? Обросла же ты в конце концов!

— Так сколько времени прошло! А ты умылась — и все! Тебе грех жаловаться!

День шел за днем, больше половины пути осталось позади, а местность вокруг не менялась. Все та же по-осеннему бурая, неестественно плоская равнина простиралась на все четыре стороны.

Теперь путники уже знали: на тех участках, где почва становилась более каменистой, когда-то стояли города, огромные, раза в три больше современных Трегерата, Кансалона или Эскерольда. Чахлые рощицы — это бывшие сады. Заросшие сухим бурьяном пустоши когда-то были плодородными нивами… Весь Внутренний Аполидий, по сути дела, являл собой один гигантский, заброшенный пустырь.

Они старались меньше думать о том, какое несчастье постигло здешние края, — очень уж страшно становилось. Но мысли поневоле возвращались к этой невеселой теме. Сперва Орвуд, обкладывая камнями костер, обнаружил на одном из них обрывок надписи, выбитой грубым резцом. «Милостью владыки нашего, За…» — прочла Меридит. Потом Эдуард отошел в кусты по делам, а вернувшись, показал друзьям изъеденное ржавчиной лезвие ножа, длинное и широкое, наподобие тех, какими пользуются мясники. Ильза скуки ради принялась собирать битые глиняные и стеклянные черепки, что попадались на пути. Скоро набрался целый пакет из-под крупы. На привале девушка долго рассматривала их, разложив перед собой, сортировала — гладкие к гладким, узорчатые к узорчатым. Потом увидела на одном изображение смешной лошадки, совсем расстроилась, сгребла все в кучу и выкинула. Наконец Аолен чуть не провалился в яму, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся погребом.